Будучи на пути смирения, он напрягает свои слабые человеческие силы, обращаясь к смыслу молитвенных слов. Однако, этим не ограничивается и просит, чтобы Господь помог уразуметь смысл этих слов – но так, как угодно Ему и только Ему; чтобы Он послал Свою вспомоществующую благодать и помог пережить эти слова в сердце – и опять же, так, как Ему угодно.

Слова молитв и песнопений таким человеком начинают восприниматься, как лекарства, с помощью которых Бог старается уврачевать его душу: утешая, просвещая, возбуждая к борьбе с его “ветхим человеком.”

Внимание, собранность во время молитвы было яркой отличительной чертой отца Авеля.

Однажды, в середине 70-х годов, в один из его приездов его с Афона в Советский Союз, его вез один таксист, который в салоне автомобиля включил громкую светскую музыку. Она долго играла, а отец Авель сидел и молился по четкам. Водителю сделали замечание, что отец Авель – духовное лицо, русский игумен с Афона, и в его присутствии не следует включать светской музыки, на что водитель ответил: “Я его уже не первый раз везу. Он молится и все равно ничего не слышит”.

По воспоминаниям митрополита Оренбургского Вениамина отец Авель, причастившись Святых Христовых Таин по окончании Божественной литургии, постоянно вычитывал определенное количество Иисусовых молитв. При этом никакие внешние обстоятельства, разговоры или действия его не отвлекали.

В 1978 г. батюшка приехал с Афона в Ленинград на похороны своего духовного друга митрополита Никодима (Ротова). В соборном храме Александро-Невской Лавры ему довелось прочитать над почившим владыкой разрешительную молитву.